История одной жизни, Мечты и реальность... Опции

[vixta]

Каждый идет своим путём. Но все дороги всё равно идут в никуда. Значит, весь смысл в самой дороге, как по ней идти… Если идешь с удовольствием, значит, это твоя дорога. Если тебе плохо – в любой момент можешь сойти с нее, как бы далеко ни зашел. И это будет правильно.

Единственный по-настоящему мудрый советчик, который у нас есть, – это смерть. Каждый раз, когда ты чувствуешь, как это часто с тобой бывает, что всё складывается из рук вон плохо и ты на грани полного краха, повернись налево и спроси у своей смерти, так ли это. И твоя смерть ответит, что ты ошибаешься, и что кроме её прикосновения нет ничего, что действительно имело бы значение. Твоя смерть скажет: «Но я же ещё не коснулась тебя!»

Бесполезно тратить всю свою жизнь на один-единственный путь, особенно, если этот путь не имеет сердца.
Не объясняй слишком многого. В каждом объяснении скрывается извинение. Так что, когда ты объясняешь, почему ты не можешь делать то или другое, на самом деле ты извиняешься за свои недостатки, надеясь, что слушающие тебя будут добры и простят их.

Чтобы извлечь из жизни максимум, человек должен уметь изменяться. К сожалению, человек изменяется с большим трудом, и изменения эти происходят очень медленно. Многие тратят на это годы. Самым трудным является по-настоящему захотеть измениться.

Я никогда ни на кого не сержусь. Ни один человек не может сделать ничего такого, что заслуживало бы такой моей реакции. На людей сердишься, когда чувствуешь, что их поступки важны. Ничего подобного я давно не чувствую.

Люди, как правило, не отдают себе отчета в том, что в любой момент могут выбросить из своей жизни всё что угодно. В любое время. Мгновенно.

Ты всегда должен помнить, что путь – это только путь. Если ты чувствуешь, что тебе не следовало бы идти по нему, то не должен оставаться на нем ни при каких обстоятельствах.

Ты не должен путать одиночество и уединение. Одиночество для меня понятие психологическое, душевное, уединённость же — физическое. Первое отупляет, второе — успокаивает.

Поступай так, словно это сон. Действуй смело и не ищи оправданий.

Если тебе не нравится то, что ты получаешь, измени то, что ты даешь.

Нам требуется всё наше время и вся наша энергия, чтобы победить идиотизм в себе. Это и есть то, что имеет значение. Остальное не имеет никакой важности…

Весь фокус в том, на что ориентироваться... Каждый из нас сам делает себя либо несчастным, либо сильным. Объём работы, необходимой и в первом, и во втором случае, – один и тот же.

Искусство состоит в сохранении равновесия между ужасом быть человеком и чудом быть человеком.

Чтобы стать человеком знания, нужно быть воином, а не ноющим ребенком. Бороться, не сдаваясь, не жалуясь, не отступая, бороться до тех пор, пока не увидишь. И всё это лишь для того, чтобы понять, что в мире нет ничего, что действительно имело бы значение.

(с)

[vixta]

ПОЧЕМУ МНЕ ТАК ХРЕНОВО, ХОТЯ ВСЕ ВРОДЕ БЫ НОРМАЛЬНО

Автор статьи: Павлова Елизавета, психолог, консультант, г.Москва.
http://psypavlova.ru

Один из не таких уж редких запросов клиента на сеансе у психолога может звучать так: «Вроде бы, все нормально, но что-то уж очень мне хреново». Выглядит эта формулировка совершенно по-достоевски, но загадочная русская душа тут совершенно ни при чем. Вопрос в том, ЧТО человек привык считать для себя «нормальным», как он вообще определяет критерии «нормы» и какое это оказывает влияние на всю его повседневную жизнь.
А как мы вообще понимаем, что некоторые вещи в нашей жизни – «нормальны»? Объясню на примере из собственной жизни. Я в раннем детстве (до 6 лет) ходила в детский садик. Обычный дворовый детский сад в спальном районе. Место в нем получить было очень непросто, и воспитателей, как я понимаю, тоже не хватало. Те же, которые в нем работали – применяли очень и очень странные воспитательные меры. Например, заставляли доедать все на тарелке, вне зависимости от того, хочешь ты это есть или нет. А кто не доедал или копался над порцией (как я, например), тех интенсифицировали: попросту вываливали второе блюдо в недоеденное первое. И не выпускали из-за стола с формулировкой: «Ешь теперь так, пока все не съешь – будешь сидеть» До сих пор перед глазами стоит картинка: в почти совсем полную тарелку борща, которым я давлюсь уже полчаса, плюхается творожная запеканка. И плывет, рассекая борщ, как маленький линкор. А я, маленькая девочка, верящая взрослым, смотрю на это и с ужасом осознаю, что все, теперь я буду сидеть над этим месивом до тех пор, пока вечером меня не заберут родители. Потому, что есть такую бурду я просто физически не в состоянии – стошнит. На нее и смотреть-то гадко.
Но взрослые тетеньки-воспитательницы обещали, что не отпустят, пока не съем. А я никогда этого не съем. Значит, сидеть мне тут вечно. Ну, в итоге из-за стола в тот раз меня выпустили раньше, чем пришла мама (не будут же воспитательницы, в самом деле, ради одной меня изменять распорядок дня – игры, прогулки и т.п.), но, сидя за столиком, я этого не знала и искренне верила, что да, вот такая моя теперь судьба – сидеть перед ненавистным хрючевом и отчаянно тосковать и мучиться.Потом, через много лет, когда я давным-давно уже вышла из садика (закончила школу и университет), я рассказала маме о педагогических методах наших воспиталок. Не то, чтобы пожаловаться – а так, к слову пришлось. Мама пришла в ужас: «Какой кошмар они творили! А что же ты мне об этом тогда не рассказала?». Такое обращение с дочкой моя мама не стала бы терпеть – пришла бы лично и разнесла этот дурацкий сад по кирпичику. Я же в ответ обалдела не меньше и сказала то, что первое в голову пришло: «А я не знала, что тут что-то не так. Я думала, что так и надо…» . Как мне кажется, этот мой ответ – ключ к очень многим проблемам, с которыми приходят и к психологу клиенты.
ТО ОБРАЩЕНИЕ, К КОТОРОМУ ЧЕЛОВЕК ПРИВЫК – ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ЕДИНСТВЕННО ВОЗМОЖНЫМ И ДАЖЕ НОРМАЛЬНЫМ. Привык ребенок к тому, что папа каждую пятницу приходит пьяный в хлам, блюет на лестнице и ложится отдыхать поперек коммунального коридора – ну, так и надо, а что тут удивительного? Папа устал. Или – привыкнет дочка или сын, что никто в семье голоса не повысит, а поднятие бабушкиной брови есть знак чего-то страшного, пугающего, перед чем трепещут взрослые, значит, это и есть для этой ячейки общества норма. Бабушка же будет недовольна, обидится! Неужели не страшно?
Если в семье бьют детей – это тоже для маленького человечка НОРМА. У нас так принято. Значит, так и надо. Значит, я это заслужил. Других родители не били? Ну, может, их не за что было. А меня били – значит, я заслужил. Раз били. Более того: то обращение, которое получает ребенок, он и считает правильным и нормальным применительно к себе. Если мама ознакомила ребенка с тем, что «если бы я тебя не родила – уехала бы из этой долбаной страны и жила бы как люди» – понятно, это я виноват, а страна долбаная, факт; мама же сказала.
Мысль: «мамочка погорячилась, а на самом деле она меня любит и я для нее – самое дорогое на свете» в пять лет в голову ребенку придти никак не может. Бьет – значит, я плохой; сделал что-то нехорошее; ну, и поделом мне. Ругает и гонит мама: «ты мне не нужен такой, живи один» – значит, и правда хочет выкинуть (а не то, что «применяет педагогический прием для большей контролируемости»). Та обстановка, в которой ребенок постоянно живет – и есть для него не просто модель мира; это система координат и представление о нормальном, о том, чего он достоин.
Маленькие дети вообще с трудом различают реальность от преувеличения или вымысла. Именно поэтому дети верят в волшебные сказки, Деда Мороза и бабайку. А еще в то, что мама и впрямь «отдаст чужому дядьке, если буду себя плохо вести», ну, или в «ты мне не нужен, живи теперь один». Ребенку пока не с чем сравнивать, он только собирает информацию об этом мире. Верит в то, что родители скажут (и сделают).
Все это происходит потому, что понятие норм закладывается у ребенка в самом раннем возрасте, еще до школы. И менять его – исключительно сложно. Когда ребенок приходит в мир, одна из ключевых его задач – стать членом общества, социума. Совсем маленький малыш, двух-трехлетка, активно осваивает язык и выучивает его – даже самые сложные языки, с непростым произношением или такие, где разная высота звука или интонация придает слову другой смысл. Маленький человечек очень сильно мотивирован понять, что происходит в мире вокруг, и более всего желает встроиться в этот мир, стать его частью – чтобы выжить. Человеческий детеныш довольно долго нуждается в опеке и заботе взрослых членов сообщества, поэтому усвоение норм, правил, установок общества – в самом прямом смысле вопрос выживания для ребенка. И с этой точки зрения, встроиться в сообщество в качестве «последнего в иерархии», гонимого и шпыняемого – более безопасно, чем оказаться вообще выкинутым из группы. Поэтому нормы обращения с собой маленький ребенок усвоит практически ЛЮБЫЕ. Будут бить ежедневно – да, значит так и надо, только не гоните. Будут ругать и обзывать, считать неудачным, криворуким, недотепой и неумехой – примет и поверит в это; но ведь не гонят же, только ругают? Значит, самого страшного опять удалось избежать; хоть не очень будет весело, но ведь выживу!
И это совсем не шутки – насчет «выгнать из группы». Дело в том, что человечество как вид прожило долгую жизнь, причем тысячелетия из нее прошли именно в относительно небольших группах, родоплеменных сообществах, быть изгнанным из которого могло оказаться вполне реально – за какие-то проступки или, например, носителю смертельной болезни, который мог заразить соплеменников. А одинокое существование в не всегда дружелюбной природе практически всегда означало для ребенка голодную и холодную смерть. Так что «голос предков» тихонько нашептывает ребенку: «Что угодно, как угодно, лишь бы оставаться членом сообщества себе подобных; ОТВЕРЖЕНИЕ = СМЕРТЬ». Отвержение значимыми людьми сообщества (в первую очередь, мамой и отцом) – это то, чего ребенок любыми средствами старается избежать. Пусть даже принимая на себя вину за все происходящее и исподволь обучаясь тому, как он сам плох и насколько дурно с ним можно обращаться.
Кстати, модное нынче «социальное подтверждение» – из той же оперы. Рекламисты и маркетологи вовсю убеждают: покупатель склонен доверять мнениям других людей (например, дающим высокую оценку рекламируемому товару), причем чем больше эти советчики похожи на покупателя, тем больше он верит их мнению. Корни этой веры в «социальное подтверждение» – те же самые: человек видит: «сообщество похожих на меня людей считает, что предмет Х – полезная для выживания штука; наверное, так и есть; пожалуй, стоит его приобрести!». И, знаете, расплатиться за доверие не тем людям просто деньгами и покупкой ненужной штуковины – не самое страшное. А вот когда ребенок платит тем единственным, чем обладает – самооценкой, формированием личности и характера, мнением о себе – это гораздо, гораздо дороже.
И в работе психолога большая, очень большая часть работы – не просто выслушать клиента, а помочь ему создать новые границы, то есть, установку: «так со мной нельзя». ТАК. СО. МНОЙ. НЕЛЬЗЯ. Бить меня нельзя. Ругаться матерно. Обзывать шлюхой и рвать мои вещи. Кидаться на меня с ножом, ремнем, палкой, резиновым жгутом, ножкой от стула. Ломать мне руки, ноги, ребра – тоже нельзя. Отнимать и сжигать мои игрушки. Усыплять моих животных и не сознаваться в этом («Пушок убежал, наверное»). Унижать и высмеивать меня перед родственниками, друзьями, знакомыми, моими одноклассниками. Скрывать важные вещи обо мне и близких нельзя (например, не рассказывать по году, что умерла бабушка). Лишать меня еды нельзя. Отказывать мне в заботе, когда я болен или слаб – нельзя.И многое-многое другое нельзя. Все вышеперечисленное – не я придумала, а в разное время рассказали мне на сеансах клиенты; с ними все эти вещи некогда проделывали родители (мамы, папы, бабушки). И, поверьте, я порой испытывала довольно пугающее чувство, когда, например, высказывала человеку сомнение в том, что его семья была «хорошей, дружной, любящей», раз папа регулярно жестоко избивал детей, а мама старательно делала вид, что ничего не замечает. Потому, что клиент искренне удивлялся: а что тут такого? Ну, бил, ну измывался. Но ведь нормальная ж семья была-то! Все остальное ж было хорошо!Это ненормально, скажу я решительно. С социально-психологической точки зрения любые установки могут называться «нормами», но некоторые из норм, которые регулярно практикуются по отношению к слабейшим – дикие (по современным представлениям) и их нельзя терпеть.
Вот что я хочу отметить напоследок. Того, что произошло – уже не изменить. То детство, которое у вас было – оно уже было. Как говорится в одной психологической поговорке: «Если у тебя в детстве не было велосипеда, а теперь ты вырос и купил себе «Бентли», то у тебя в детстве все равно не было велосипеда». Так вот, «велосипеда» у многих из нас (у меня тоже, кстати) – не было.
А отношение к себе в духе: «Я не достоин не то, что велосипеда, но и одного-единственного велосипедного колеса» - оно у многих осталось. И идет человек по жизни с вот такой «безвелосипедной» установкой, и «не покупает велосипед» годами – не верит, что достоин любви, счастья, уважения, успеха . И искренне чувствует, что вот вроде бы все «нормально», но уж очень мне как-то хреново.Велосипед купить себе маленькому – нельзя. Отменить жестокое обращение и детские обиды – никак не удастся.
Можно помочь себе нынешнему и помочь стать счастливее. То есть, изменить представление о «норме» и «нормальном» применительно к себе. Не буду врать, это долго, трудно и не всегда приятно в процессе. Но может сработать.

(ц)