Справжній українець - який він?, Головні характеристики Опции

[olex@]

Як завжди, тему підказує життя.
Кілька перлів:

Нє, ну як це, справжній українець має ненавидіти все російське.

Обсуждение "языковых традиций" плавно перешло в русло - а правильный ли ты украинец.
Черепа будете измерять, или по-другому как-то определите правильность индивидуума?

Крім того, з появою кількох нових активних учасників зявилося "нове" словечко (свідомит), яким можна запхнути пельку будь-якому українцю, якому небайдуже національне. Тобто, хотілося би без фанатизму і грубощів також зрозуміти визначення цього виду без посилань на луркморе чи подібні сайти.
А то вже половина українофобів, половина свідомитів. Пардон, забув про галичан (бандерівців), які, взагалі, не пришиваються ні до чого. А де ж шукати українців?
Отже, завдання - просто своїми словами змалювати образ справжнього українця - не ідеального героя, а нормального громадянина своєї країни, яким є кожен користувач даного порталу.
Власне, головні риси - який він? І яким не має бути?

[ЫЫЫ]

И что Королёв? Где был бы Королев если бы советская власть не дала ему возможность учиться в КПИ? Где был бы Королев если бы советская власть не осваивала новые отрасли в науке, не строила новые предприятия как делает это современная антисоветская власть с теми же харьковским, киевскими авиазаводами?

история не терпит сослагательного наклонения, история знает где Королёв таки БЫЛ

[drone]

история не терпит сослагательного наклонения, история знает где Королёв таки БЫЛ

Вот именно что не терпит. Королев стал тем кем он стал потому что советская власть дала ему кучу ресурсов и поставила задачу.
З.Ы. А кто без гугла сможет назвать фамилию главного конструктора американской ракеты?

[Федор Сумкин]

тебе сразу указали что вопрос ты задал риторический

Давайте все таки определимся, что какой вопрос (риторический или нет) таки лучше всего знать автору вопроса.

[drocha]

любопытная логика ,Украине уже почти три десятилетия ,а воровать стали сейчас ,или уже тогда были молодые порохоботы?
это очень серьезный вопрос ....

[kalambur]

любопытная логика ,Украине уже почти три десятилетия ,а воровать стали сейчас ,или уже тогда были молодые порохоботы?
это очень серьезный вопрос ....

Були різні підработи, які переобувались у прижку, і зараз як РУТ вещають о темном минулим.

[Суничка]

Були різні підработи, які переобувались у прижку, і зараз як РУТ вещають о темном минулим.

Були різні люди, що перевзувались у стрибку, та й зараз, як РУТ (хз що це) транслюють [думки] про темне минуле.

Сідай 2. Навіть гугл транслейт вправніший за тебе. Нє благодарі.

[ЫЫЫ]

Давайте все таки определимся, что какой вопрос (риторический или нет) таки лучше всего знать автору вопроса.

ну тогда у тебя проблемы с пониманием жизни, впрочем это не новость

[olex@]

Украинская национальная идея. Как ее видят в Одессе?

Именно так - зажить своим домом, не подвергаясь бесконечным разделам-переделам, недопустимому давлению сильных соседей И симптоматично-символично, что об этом говорит еврей. Потому что если вы вчитаетесь в эту фразу вы прочтете в ней именно еврейское

НИКОГДА БОЛЬШЕ!

И потому идея включает в себя пассионарность — украинцы готовы гибнуть за свое право существовать -только надо бы написать существовать как именно украинцы.

В своїй хаті своя й правда,
І сила, і воля

[revolver]

Воспоминания Тургенева про Тараса Шевченко

» Нажмите, чтобы показать спойлер - нажмите опять, чтобы скрыть... «

[...] Я познакомился с народным поэтом Малороссии незадолго до его кончины и встречался с ним довольно редко.
Первое наше свидание произошло в Академии художеств, вскоре после его возвращения в Петербург, зимою, в студии одного живописца, у которого Тарас Григорьевич намеревался поселиться. Я приехал в Академию вместе с Марьей Александровной Маркович (Марко Вовчок), которая незадолго перед тем тоже переселилась в нашу северную столицу и служила украшением и средоточием небольшой группы малороссов, съютившейся тогда в Петербурге и восторгавшейся ее произведениями: они приветствовали в них — так же, как и в стихотворениях Шевченка — литературное возрождение своего края. В студии художника, куда мы прибыли с г-жею Маркович, уже находилась одна дама (тоже малороссиянка по происхождению), которая также желала увидеть Тараса Григорьевича — г-жа Кар[ташев]ская 1; в ее доме, по вечерам, часто собиралась та группа, о которой я говорил; и Шевченко, познакомившись с г-жею Кар-ской, стал посещать ее чуть не каждый день. Мы прождали около часу. Наконец явился Тарас Григорьевич — и, разумеется, прежде чем кого-либо из нас, приветствовал г-жу Маркевич: он уже встречался с нею, был искренно к ней привязан и высоко ценил ее талант. Широкоплечий, приземистый, коренастый, Шевченко являл весь облик козака, с заметными следами солдатской выправки и ломки. Голова остроконечная, почти лысая; высокий морщинистый лоб, широкий так называемый «утиный» нос, густые усы, закрывавшие губы; небольшие серые глаза, взгляд которых, большей частью угрюмый и недоверчивый, изредка принимал выражение ласковое, почти нежное, сопровождаемое хорошей, доброй улыбкой; голос несколько хриплый, выговор чисто русский, движения спокойные, походка степенная, фигура мешковатая и мало изящная. Вот какими чертами запечатлелась у меня в памяти эта замечательная личность. С высокой бараньей шапкой на голове, в длинной темносерой чуйке с воротником из черных мерлушек, Шевченко глядел истым малороссом, хохлом; оставшиеся после него портреты дают вообще верное о нем понятие.
Нам всем, тогдашним литераторам, хорошо было известно, какая злая судьба тяготела над этим человеком; талант его привлекал нас своею оригинальностью и силой, хотя едва ли кто-нибудь из нас признавал за ним то громадное, чуть не мировое значение, которое, не обинуясь, придавали ему находившиеся в Петербурге малороссы; мы приняли его с дружеским участием, с искренним радушием. С своей стороны он держал себя осторожно, почти никогда не высказывался, ни с кем не сблизился вполне: все словно сторонкой пробирался. Он посетил меня несколько раз: но о своей изгнаннической жизни говорил мало; лишь по иным отрывочным словам и восклицаниям можно было понять, как солоно она пришлась ему и какие он перенес испытания и невзгоды. Он мне показал крошечную книжечку, переплетенную в простой дегтярный товар, в которую он заносил свои стихотворения и которую прятал в голенище сапога, так как ему запрещено было заниматься писанием; показал также свой дневник, веденный им на русском языке, что немало изумляло и даже несколько огорчало его соотчичей; рассказал свои комические отношения с двумя-тремя женами киргизов, бродивших около места его заключения — и сознался в вынесенном им оттуда пристрастии к крепким напиткам, от которого он уже потом до самой смерти отвыкнуть не мог.
Собственно поэтический элемент в нем проявлялся редко: Шевченко производил скорее впечатление грубоватого, закаленного и обтерпевшегося человека с запасом горечи на дне души, трудно доступной чужому глазу, с непродолжительными просветами добродушия и вспышками веселости. Юмора, «жарта» — в нем не было вовсе. Только раз, помнится, он прочел при мне свое прекрасное стихотворение «Вечір» (Садок вишневий и т. д.) — и прочел его просто, искренне; сам он был тронут и тронул всех слушателей: вся южнорусская задумчивость, мягкость и кротость, поэтическая струя, бившая в нем, тут ясно выступила на поверхность.
Самолюбие в Шевченке было очень сильное и очень наивное в то же время: без этого самолюбия, без веры в свое призвание он неизбежно погиб бы в своем закаспийском изгнании; восторженное удивление соотчичей, окружавших его в Петербурге, усугубило в нем эту уверенность самородка поэта. Во время своего пребывания в Петербурге он додумался до того, что нешутя стал носиться с мыслью создать нечто новое, небывалое, ему одному возможное — а именно: поэму на таком языке, который был бы одинаково понятен русскому и малороссу; он даже принялся за эту поэму и читал мне ее начало — Нечего говорить, что попытка Шевченка не удалась, и именно эти стихи его вышли самые слабые и вялые из всех написанных им: бесцветное подражание Пушкину.
Читал Шевченко я полагаю, очень мало, — (даже Гоголь был ему лишь поверхностно известен), а знал ещё меньше того... но убеждения, запавшие ему в душу с ранних лет, были непоколебимо крепки. При всем самолюбии в нем была неподдельная скромность. Однажды на мой вопрос: какого автора мне следует читать, чтобы поскорее выучиться малороссийскому языку? он с живостью отвечал: «Марко Вовчка! Он один владеет нашей речью!» — Вообще это была натура страстная, необузданная, сдавленная, но не сломанная судьбою, простолюдин, поэт и патриот...
Оканчивая этот небольшой очерк, я припоминаю еще один факт из ссылочной жизни Шевченка, делающий честь тогдашнему главному начальнику Оренбургского края, В. А. Перовскому. Шевченко, как известно, был в молодости довольно замечательным пейзажистом; в крепости ему было запрещено не только писать стихи, но и заниматься живописью. Какой-то чересчур исполнительный генерал, узнав, что Шевченко, несмотря на это запрещение, написал два-три эскиза, почел за долг донести об этом Перовскому в один из его приемных дней; но тот, грозно взглянув на усердного доносителя, значительным тоном промолвил: «Генерал, я на это ухо глух: потрудитесь повторить мне с другой стороны то, что Вы сказали!» — Генерал понял, в чем дело, и, перейдя к другому уху Перовского, сказал ему нечто, вовсе не касавшееся Шевченка.
Вспоминается мне также, что он, живя в Академии, занимался гравированием на меди посредством острой водки — офорт — и воображал, что открыл нечто новое, какой-то улучшенный способ в этом искусстве.

И. С. Тургенев2, Споминки про Шевченка. Т. Г. Шевченко, Кобзарь, Прага, 1876, стор. III — VII.